Евгений Алексеевич Попов – профессор, действительный член Академии медицинских наук СССР, родился 24 января 1899 г. (по старому стилю) в городе Путивле (бывшей Курской губернии). Отец был делопроизводителем (статистик), мать – учительницей. Евгений Алексеевич в 1916 г. с медалью окончил Курскую гимназию и поступил на медицинский факультет Харьковского университета. Своей специальностью он выбрал психиатрию, в 1927 г. под руководством проф. В.П. Протопопова окончил аспирантуру и приступил к работе в Украин ском психоневрологическом научно-исследовательском институте, проделав путь в своей карьере от ординатора до профессора и зам. директора по научной части, заведовал также кафедрой психиатрии на педиатрическом факультете 1-го Харьковского медицинского института и кафедрой психиатрии Харьковского института усовершенствования врачей.

Его врачебная деятельность в Харькове прерывалась лишь в годы Великой Отечественной войны, когда эвакуировался в г. Ташкент (1941–1943), где работал консультантом республиканской психиатрической больницы. В 1951 г. Е.А. Попов был приглашен на работу в Москву, пройдя по конкурсу на должность зав. кафедрой психиатрии 1-го Московского ордена Ленина медицинского института (клиника им. С.С. Корсакова). В 1957 г. он становится действительным членом Академии наук СССР. В 1960 г. Е.А. Попов был назначен заместителем директора по научной части Института психиатрии АМН СССР и оставался на этой должности до конца своей жизни, до 9 июня 1961 г. Он является автором 130 печатных научных работ, которые, несмотря на разнообразие тематики исследований (общая психопатология, шизофрения, эпилепсия, неврозы, соматическая терапия психозов (электросудорожная, инсулиношоковая терапия, терапия аминазином и др.), объединяет стремление изучить патофизиологические основы психических расстройств, для понимания которых Е.А. Попов обращался в первую очередь к учению И.П. Павлова о высшей нервной деятельности (в то время идеологически чрезвычайно поддерживавшемуся «официальной» отечественной наукой). В своей главной монографии – «Материалы к клинике и патогенезу галлюцинаций» (по этой теме Е.А. Попов защитил диссертацию на звание доктора медицинских наук) он дал блестящий обзор мировой литературы по психопатологии галлюцинаций, обсуждая две основные концепции их понимания: как расстройства восприятия и как частный случай бреда (патология мышления). Сам Е.А. Попов считал более обоснованной концепцию, рассматривающую галлюцинации в качестве расстройства восприятия (и восходящую к определению галлюцинаций Б. Мореля «восприятие без объекта»). В отличие от ряда других исследователей (так, например, В.Х. Кандинский и К. Ясперс отрицали возможность возникновения переходных феноменов между псевдогаллюцинациями и истинными галлюцинациями), Е.А. Попов признавал существование переходных феноменов во всей цепи «представления – эйдетические образы – психические галлюцинации Байарже – псевдогаллюцинации Кандинского – истинные галлюцинации (патологические восприятия)», и подразделял различные галлюцинаторные феномены на две группы: галлюцинации (истинные) и галлюциноиды («неразвитые» галлюцинации). К последним Е.А. Попов относил псевдогаллюцинации, «звучание мыслей», «видение мыслей», гипнагагические и гипнопомпические галлюцинации и другие феномены, в которых наблюдается несоответствие хотя бы одного из четырех кардинальных признаков, отличающих восприятие от представления: чувственной живости, экстропроекции, произвольной изменчивости и «сознания принадлежности моему Я». При шизофрении, как полагал Е.А. Попов, встречаются как галлюцинации, так и все «промежуточные ступени», все разновидности «галлюциноидов». При этом алкогольный делирий от шизофрении отличает «не различная природа обманов восприятия», а лишь преобладание одних феноменов над другими: при шизофрении преообладают галлюциноиды, при «белой горячке» – истинные галлюцинации.

Е.А. Попов высказал оригинальную гипотезу – несмотря на существовавшее на то время авторитетное мнение германских психиатров (в том числе В. Майера-Гросса) об отсутствии эйдетического предрасположения у большинства галлюцинантов), – что эйдетизм может быть не только конституциональной или возрастной особенностью индивидуума, но и кратковременным состоянием, длящимся иногда всего несколько суток, часов или минут.

Это предположение Е.А. Попов подтвердил экспериментальным исследованием эйдетизма у больных с реконвалесценцией после алкогольного делирия, изучив больных со зрительными галлюцинациями в периоде обратного развития болезни. Как оказалось, больные с делирием не являются эйдетиками, а эйдетизм является у них только фазой, которую они переживают при выздоровлении. Существование аналогичной «эйдетической фазы» Е.А. Попов предполагал и в начале заболевания. Также Е.А. Попов проводил опыты по исследованию слухового эйдетизма у больных с алкогольным делирием и шизофренией (было установлено удлинение периода слышания звука при удалении камертона). Е.А. Попов находил необоснованным утверждение германского психолога Э. Янша о том, что эйдетизм – с учетом его большего распространения в детском возрасте – является «недифференцированной» фазой восприятия, свойственной детям. Согласно Е.А. Попову, эйдетизм не является всеобщей нормальной особенностью детства, а индивидуальной конституциональной чертой, поскольку не отличается высокой распространенностью среди детей (хотя его распространенность среди них выше, нежели у взрослых).

Е.А. Попов разработал патофизиологическую теорию возникновения галлюцинаций, исходя из учения о торможении и возбуждении знаменитого русского физиолога И.П. Павлова. Так, он исходил из того, что галлюцинации обусловлены не возбуждением, а «тормозным состоянием» головного мозга, ссылаясь на гипотезу И.П. Павлова о том, что «шизофренические симптомы» являются результатом «хронического гипноза в виде торможения в различных степенях распространенности и напряженности».

Е.А. Попов при этом опирался, с одной стороны, на тот факт, что состояние обычного сна создает благоприятные предпосылки для развития галлюцинаций («сновидение – разновидность галлюцинаций»), с другой – на возникновение галлюцинаций как по внушению, так и самопроизвольно у субъектов, находящихся в загипнотизированном состоянии. Гипнотическое состояние школа И.П. Павлова рассматривала как результат разлитого торможения в коре головного мозга, отличающегося ото сна лишь меньшей распространенностью и интенсивностью. Усиление галлюцинаций в вечерние и ночные часы Е.А. Попов также объяснял циркадным усилением процессов торможения в это время. Для обоснования концепции торможения он привлек также и данные электроэнцелографических исследований (в то время только начинающих свое распространение) при мескалиновых галлюцинациях, свидетельствующие о снижении амплитуды альфа-волн и удлинении периодов их отсутствия во время галлюцинирования; сходные данные ЭЭГ наблюдались тогда и во время обычного сна; и данные о возникновении галлюцинаций при нарколептических и катаплектических приступах; рассматривал симптом «судороги взора», развивающийся в качестве последствий эпидемического энцефалита, как «частичный» сон; полагал физиологически близкими сон и алкогольный делирий, мышление больных шизофренией и нормальное мышление во сне («сонное»). Е.А. Попов особое внимание обращал и на то, что, согласно его позиции и мнению ряда французских психопатологов (Е. Режи, Х. Барюк), и делириозный, и сновидный шизофренический синдром одинаково относятся к области «ониризма».

Следует подчеркнуть, что Е.А. Попов, как объективный ученый, обладал мужеством в то время в Советской России говорить и о заслугах З. Фрейда в области исследования бессознательного.

Поскольку Е.А. Попов занимался и экспериментальной психопатологией, он установил, что воздействие однообразными раздражителями (метроном) и обычные приемы гипнотизирования ведут к усилению галлюцинаций (и объяснял это разлитым тормозным процессом в коре головного мозга). В его клинике проводились аналогичные эксперименты по определению действия брома и индийской конопли на кататонические состояния у больных шизофренией, причем было установлено, что оба препарата вызывают усиление галлюцинаций (за счет усиления тормозного процесса). Обратные случаи, когда снотворные лишь подавляли галлюцинаторные феномены, согласно оригинальной концепции Е.А. Попова объяснялись тем, что галлюцинации связаны только с определенными стадиями тормозного процесса, с так называемыми «гипноидными» фазами: уравнительной (характеризующейся повышением чувствительности к слабым раздражителям и понижением ее к сильным) и парадоксальной. Парадоксальная фаза характеризуется, как известно, извращением «закона силовых отношений»: сильные раздражители в этой фазе вызывают меньший эффект, чем слабые, а последние могут производить больший эффект, нежели в норме, так что в результате слабые раздражители превалируют. По определению Е.А. Попова, галлюцинация – это «представление, приобретшее свойства восприятия». Клинически изменение патофизиологических силовых взаимоотношений будет выражаться в том, что действие слабых раздражителей (образы воспоминаний, представления) усиливается, а сильных (внешне воспринимаемых объектов) – ослабевает. Кофеин, изменяющий процессы в коре в сторону возбуждения, по данным исследований, производившихся под руководством Е.А. Попова на больных шизофренией и алкогольным делирием, приводил к ослаблению галлюцинаций. При этом расстройство сознания у галлюцинантов по концепции Е.А. Попова объяснялось более обширным торможением коры головного мозга, а галлюцинации при ясном сознании – парциальным торможением.

Следует отметить, что И.П. Павлов эффекты гипнотического внушения также объяснял парадоксальной фазой торможения в нервной системе гипнотизируемого, а Е.А. Попов для подтверждения своей фазовой концепции патофизиологического происхождения галлюцинаций обращался к часто возникающему феномену их «императивности» и к гипнагогическим галлюцинациям (развивающимся при засыпании), а также обосновывал ее экспериментами по вызыванию недифференцированных акоазмов гальваническим током у галлюцинантов (больные с алкогольными делириями и шизофренией), у которых незадолго до эксперимента галлюцинации прекращались.

Хотя Е.А. Попов в свое время был вынужден отрицать феноменологическое направление в психиатрии (в заключении своей монографии он предлагал дифференцировать галлюцинации на основании патогенетических, а не феноменологических различий), он сам являлся замечательным феноменологом, что особенно заметно по тончайшему психопатологическому анализу галлюцинаторных феноменов, а его монография «Материалы к клинике и патогенезу галлюцинаций» представляет собой один из шедевров мировой и отечественной психопатологии, затрагивающих незаслуженно редко рассматриваемую проблему промежуточных, «переходных» феноменов, так что его большой вклад в психиатрию осуществился не только в области экспериментальной психопатологии и патофизиологии (а его опыты по определению возбудимости слухового аппарата у галлюцинантов с применением не только аудиальных, но и электрических раздражителей являются своего рода предтечей современного изучения «вызванных потенциалов» и синэргетических ощущений), но и в феноменологии расстройств восприятия.

Н.Ю. Пятницкий